Из головы у меня не шел Харди с красными трубочками иразноцветными проводками. Сколько времени он потратил на составление плана, наизготовление этих игрушек?

Украл пистолет, отыскал нашу фирму, проник в нее, совершилошибку, стоившую ему жизни, – и никому из тех, с кем я работал, ни единомучеловеку не было до этого никакого дела.

У меня лопнуло терпение. Любопытные валили валом,приходилось вступать в разговоры с людьми, которых я терпеть не мог. Позвонилидвое писак. Я сказал Полли, что отойду ненадолго, и она напомнила о назначеннойна десять встрече с Артуром.

Я забрался в машину, включил двигатель, печку и принялсяразмышлять, стоит ли идти в конференц-зал. Не пойти – значит обидеть Артура. Отвстречи с ним у нас никто не отказывался.

Я тронул машину с места. Редко представляется возможностьсовершить глупость. В конце концов, мне нанесена тяжелая душевная травма. Ну,был вынужден удалиться.

Артуру и всем остальным придется это проглотить.

Выруливая в сторону Джорджтауна, я не имел определеннойцели. По тротуарам под низким серым небом сновали люди; кое-где появились снегоуборщики.На перекрестке с Эм-стрит стоял нищий. Был ли он знаком с Харди? Где,интересно, пережидают снежную бурю бездомные?

Позвонив в госпиталь, я выяснил, что Клер в ближайшиенесколько часов не сможет выйти из операционной.

Романтический обед в кафетерии отпал.

Я повернул на северо-восток, миновал Логан-сёркл и двинулсяпо довольно мрачному району к Четырнадцатой улице.

Остановившись у здания адвокатской конторы, выбрался измашины, уверенный, что “лексус” больше не увижу.

Контора занимала половину трехэтажного особняка из красногокирпича; он был выстроен в викторианском стиле и явно знал лучшие времена. Окнаверхнего этажа были забиты старой фанерой. В соседнем доме размещалась дешеваяпрачечная-автомат. Дальше тянулись трущобы.

Вход в здание прикрывал от непогоды ярко-желтый навес. Намгновение я задержался, не зная, стоит ли стучать в незапертую дверь. Повернувручку, я ступил в иной мир.

Помещение можно было назвать офисом, но оно значительноотличалось от нашего, отделанного полированным мрамором и красным деревом. Вбольшой комнате стояло четыре металлических стола, на которых устрашающегромоздились кипы папок в полметра высотой. Еще большее количество папок лежаловокруг столов на истертом ковре.

Корзины для мусора были забиты доверху, пол усеян скомканнойбумагой. Одну стену полностью скрывали разноцветные шкафы для хранениядокументов. Телефонам и паре электронных пишущих машинок на вид было не менеедесяти лет. Деревянные стеллажи покоробились от старости.

На стене против входа косо висела огромная выцветшаяфотография Мартина Лютера Кинга. Несколько распахнутых дверей вели в каморкипоменьше.

Тем не менее пыльная рабочая комната очаровывала.

Свирепая испанка оторвалась от машинки и скосила на меняглаза:

– Ищете кого-нибудь?

Фраза прозвучала как вызов. За подобное приветствие “Дрейкэнд Суини” моментально выставила бы секретаршу за порог.

* * *

Табличка на боковой стенке у ее стола говорила, что я имеюдело с Софией Мендоса. Похоже, мне предстояло узнать, что она куда более важнаяфигура, чем какая-то секретарша. Раздался громкий рев. Я вздрогнул. София иухом не повела.

– Мне нужен Мордехай Грин, – вежливо объяснил я, и сразу,словно вдогонку за собственным ревом, из каморки вышел тот, кого я искал.Поступь его, казалось, сотрясала здание. Громоподобным голосом он призывалневидимого Абрахама.

Послав меня движением головы к боссу, София застучала поклавишам.

Грин, негр ростом чуть ниже двух метров, мог похвастатьсямощным сложением и горой мышц. Лет пятидесяти с небольшим, седая борода,круглые очки в красной оправе.

Смерив меня взглядом, он не проронил ни слова, но черезсекунду зычно повторил свой призыв и по прогибавшимся доскам пола скрылся вкаморке, чтобы немедля явиться вновь.

– Чем могу быть полезен? – Стекла очков блеснули.

Подойдя поближе, я представился.

– Очень рад, – произнес Грин ритуальную фразу. – Что васинтересует?

– Девон Харди.

Внимательно глянув на меня, Грин перевел очки насосредоточенно печатавшую Софию и кивнул в сторону. Вслед за ним я вошел вкомнатку без единого окна размером четыре на четыре метра, заполненную все темиже папками и растрепанными юридическими справочниками.

Я протянул Грину визитку с вытисненным золотом названиемфирмы. Нахмурив брови, Грин придирчиво изучил ее.

– Решили погулять по трущобам? – спросил он, возвращаякарточку.

– Не совсем.

– Так что вы хотите?

– Я пришел с миром. Пуля, убившая мистера Харди, едва непопала в меня.

– Вы были рядом с ним?

– Да.

Хмурое лицо Грина смягчилось.

– Садитесь. – Он указал на единственный в комнатке стул. –Только не запачкайтесь пылью.

Сам Грин устроился на столе, в который уперлись мои колени.За спиной хозяина кабинета тихо пощелкивал электрический радиатор, однако прокуот него было мало. Пришлось засунуть руки поглубже в карманы пальто, чтобы незамерзнуть. Взгляды наши встретились, и мы одновременно отвели глаза. Какгость, я чувствовал себя обязанным что-то сказать, но Грин заговорил первым:

– Тяжелый у вас выдался денек, верно? – Его низкий голосзвучал тише, нежели прежде, в нем слышалось чуть ли не сочувствие.

– Для Харди он сложился куда хуже. Ваше имя встретилось мнев газете, поэтому я и пришел.

– Не уверен, что понял цель вашего визита.

– Как вы считаете, его семья выдвинет против нас судебныйиск? Если да, то мне, наверное, лучше уйти.

– Никакой семьи не существует, об иске можете забыть.

Правда, я мог бы поднять кой-какой шум. Полагаю,пристреливший его коп – белый, так что не составит особого труда вытрясти изгородских властей горстку монет за… скажем, нарушение покоя граждан. Однако япредпочитаю развлекаться по-другому. – Грин рукой обвел помещеньице: – ВидитБог, мне забот хватает.